Навязчивые фобии (навязчивые страхи) — выраженные и труднопреодолимые страхи, несмотря на понимание их бессмысленности и необоснованности, встречаются в клинической практике сравнительно часто. Некоторые авторы регистрировали их у 87% пациентов с навязчивыми состояниями (Панов А.Г., с соавт., 1973)
K. Leonhard (1959) полагал, что фобии часто возникают у людей с живым и даже гипоманическим темпераментом, представляющим собой своего рода защиту от ананказма.
Среди талантливых людей, в частности писателей и их близких родственников, фобии встречаются сравнительно часто. Приведем несколько примеров.
Отец Николая Васильевича Гоголя отличался мнительностью, боялся всяких болезней, по словам Г. Данилевского, он чем-то напоминал персонажа из «Мертвых душ» — помещика Манилова. Н.В. Гоголь писал, что его отец умер не от какой-нибудь определенной болезни, а только единственно «от страха смерти».
В молодости писатель не любил обращать на себя внимание незнакомых людей, однако, после 40 лет и пребывания в Германии он несколько изменился. Вероятно, психическое расстройство, впервые ярко проявилось у Н.В. Гоголя на двадцать первом году жизни, у него возникла навязчивая идея — обязательно преподавать на кафедре Киевского университета. Позже, в 1836 г. в Париже он стал чрезвычайно мнителен, мог вообразить, что у него какая-нибудь тяжелая болезнь, более всего он боялся за желудок, причем разубедить его не было никакой возможности. Н.В. Гоголь в 1840 г. писал « ... Лечение мое было довольно опасно: то, что могло бы помочь желудку, действовало разрушительно на нервы, а нервы — обратно на желудок, к этому присоединяется болезненная тоска, которой нет описания. Я был приведен в такое состояние, что не знал решительно, куда деть себя, к чему прислониться». Отметим, что в это время писатель стал очень религиозным.
Н.В. Гоголь, говоря об особенностях своего творчества утверждал: «Во мне заключалось собрание всех возможных гадостей, каждой понемногу, и притом в таком множестве, в каком я еще не встречал доселе ни в одном человеке... я стал наделять своих героев, сверх их собственных гадостей, моей собственной дрянью».
Антон Павлович Чехов полагал, что у него имеет место «боязнь пространства», боязнь публики и публичности. Некоторые врачи полагали, что писатель был всю жизнь психастеником, высскзывал ипохондрические жалобы еще до того времени, когда заболел туберкулезом.
Достоевский был чрезвычайно мнительным человеком, он предпочитал чаю воду, приходил в ужас от цветочной заварки и беспокоился за частоту пульса. Опасаясь летаргического сна он оставлял на ночь предупреждающие записки («Сегодня я впаду в летаргический сон. Похороните меня не раньше, чем через пять дней».), внимательно следил за состоянием своего языка и прислушивался к малейшим нарушениям в деятельности своего организма.
Он был ипохондричен, испытывал различные страхи. В молодом возрасте увелекся игрой в бильярд до крупных проигрышей и знакомств с шулерами. Эта страсть к азартной игре, особенно к рулетке, обострилась после возвращения с каторги.
Датский сказочник Г. Х. Андерсен в течении всей жизни был склонен к меланхолии. Он был постоянно поглощен собой, неуравновешен и беспокоен, с возрастом становился все более и более ипохондричным его беспокоили навязчивые страхи. Он так боялся погибнуть от огня, что когда путешествовал, всегда брал с собой веревку, надеясь спастись с ее помощью в случае пожара. Он, также, как впрочем и Н.В. Гоголь, боялся, что его похоронят живым, и просил друзей, чтобы в любом случае ему разрезали одну из артерий, перед тем как его положат в гроб. Когда он болел, он часто оставлял на столике у кровати записку: «Это только кажется, что я умер».
Английский писатель Чарльз Диккенс был человеком педантичным, терпеть не мог беспорядка и сумбура, которых так много было в его детстве. По словам знавшим его людей, пунктуальность в нем граничила с пороком. После катастрофы, в которую он попал в 1865 г. у него появились внезапные приступы страха, даже когда он ехал в двуколке — беспричинные, но тем не менее совершенно непреодолимые.
Анализ многих фобий, нередко выявляет их символику, заместительный характер, выражение той или иной проблемы достаточно типичной для больного. Некоторые психоаналитики даже полагают, что устранение фобий может привести в ряде случаев к усилению агрессии и проявлению других симптомов невротического расстройства
Больные обычно осознают необоснованность, нелепость своих страхов, но не могут их преодолеть. Правда при резком усилении фобий или, так называемом, «фобическом раптусе», критика к своему состоянию может быть частичной.
Поведение пациента, страдающего фобиями, выстраивается так, чтобы по возможности максимально исключить (уклониться, избежать) ту ситуацию, в которой появляются фобии.
С точки зрения когнитивной психологии, больные склонны к искаженному восприятию, ошибочной оценки сигналов, как со стороны внутренних органов, например, сердечно-сосудистой системы, так и внешних стимулов, связанных с воображаемой опасностью. Эти стимулы (внешние и внутренние) провоцируют появление мыслей и образов, катастрофического характера, которые в свою очередь, в последующем запускают чувство тревоги и страха. Нарастающее напряжение и усиливающиеся фобии приводят к возникновению разнообразных расстройств со стороны вегетативной нервной системы. Больные в этом случае чувствуют, что теряют контроль не только над той ситуацией, в которой они в данной момент находятся, но, что особенно их пугает, не могут контролировать деятельность различных органов и систем, в первую очередь сердечно-сосудистой (частый пульс, подъем артериального давления, бледность кожи, похолодание кончиков рук и ног) и дыхательной (трудность вдоха, частое и поверхностное дыхание). Пациент вынужден искать какие-то варианты поведения, «спасающие» его от воображаемой опасности: как можно быстрее покинуть угрожающую ситуацию, принять транквилизатор, отвлечь себя разговором или работой и т.д.
В конечном итоге, больные закрепляют определенный стереотип патологической цепочки («порочный круг»): воображаемая опасная ситуация — катастрофические мысли и образы — напряженность, тревога, фобия — дисфункция вегетативной нервной системы — избегающие формы поведения — установка на потенциальную опасность (период повышенной тревоги, вызванной ожиданием фобии), той ситуации и тех стимулов, которые запустили фобию. Отметим, что именно «катастрофическая интерпретация» является прямым источником фобии.
Конечно, данная схема является крайне упрощенной, многие звенья этой патологической цепи перекрещиваются и сами поддерживают источник напряжения, например, разнообразные вегетативные расстройства усиливают катастрофическое мышление, тем самым поддерживая высокий уровень напряжения и интенсивность фобий. Тахикардия пугает больных возможной остановкой сердца, повышенное артериальное давление — опасностью гипертонического криза, головокружение — инсульта, «потемнение в глазах» — как угроза обморока и падения.
Особенно пугают больных, достаточно часто сопровождающие навязчивые страхи фобии, ощущения де реализации и деперсонализации, вероятно, обусловленные кратковременным и, по большому счету неопасным, нарушением кровообращения в области каудального отдела ствола мозга, спровоцированного дисфункцией центральных отделов вегетативной нервной системы.
В этом случае пациенты ошибочно полагают, что чувство изменения собственного «Я» или окружающей реальности является симптомами тяжелого психического расстройства, например, такого как шизофрения. Больные боятся сойти с ума, окончательно потерять контроль над своими действиями, выглядеть нелепо в глазах окружающих.
Создается впечатление, что перед возникновением фобий, больные в течении длительного времени, испытывают напряжение, обусловленное различными психологическими стрессорами (чаще всего конфликтом со значимыми людьми). Пациенты также могут быть ослаблены, каким-то инфекционным (бактериальная, вирусная инфекция), либо интоксикационным (алкоголь, марихуана, кофеин и др.) процессом; продолжительным рецидивом психосоматического расстройства (язвенная болезнь, артриты и др.); интенсивными физическими и психологическими нагрузками.
В итоге, как-бы «пробивается защита», преодолевается патологическими факторами, тот «порог прочности» организма, после которого уже с легкостью появляются разнообразные вегетативные расстройства и фобии.
C. Beck, Gardner W. (1985) применительно к паническим расстройством, выделяют предиспозицонные и провоцирующие факторы . К первым они относят наследственность, определенные физические расстройства, запускающие соматические симптомы, напоминающие таковые при тревоги, травматический опыт, неэффективность в управлении стрессом, мышление в рамках паттерна беспомощности. Провоцирующие факторы включают в себя физическую болезнь, токсические вещества, стрессы окружающей среды. При этом данные исследователи не считают «страх смерти» облигатным феноменом панической атаки.
В генезе навязчивые страхи, фобии также прослеживаются и оборонительные реакции, имеющие характер не только «прямой», но и «символической» защиты — ритуальные действия (Гиндикин В.Я., 1997). Пациенты вырабатывают нередко сложные и отчасти бессмысленные способы борьбы со своими страхами, которые, как не странно, оказываются весьма, но конечно, временно, эффективными. Впрочем, здесь речь идет уже о ритуалах, которым посвящены отдельные строки этой книги.
Результаты многочисленных исследований свидетельствуют, что в патогенез фобий преимущественно вовлечены определенные структуры мозга: префронтальный кортекс, амигдала, гиппокамп, ядра дорсального шва и локус церулеус. Задействованы такие системы нейромедиатров и нейрогормонов как: гипоталамо-питуитарно-адреналовая ось, норадренергические и серотонинергическая система. Также имеет место различные нарушения и других нейротрансмиттеров.
Фобии неоднородны, разнообразны, касаются различных ситуаций, причем большей частью не представляющих никакой опасности.
Обычно у одного и того же больного имеет место боязнь разных объектов и ситуаций или сочетание фобий.
Исключение, возможно, составляет мизофобия и эрейтофобия (эреутофобия), которые сравнительно часто наблюдаются изолированно.
Фобии могут казаться следствием навязчивых мыслей, иногда они им сопутствуют, реже являются первичными, причем иногда создается впечатление, что навязчивая идея возникла как бы для объяснения фобии.
Обычно фобии касаются того или иного вреда или опасности для человека. У одного и того же больного, нередко наблюдается переход, навязчивых страхов в свою противоположность. Боязнь что-либо украсть переходит в страх быть обворованным, страх поранить кого-либо острым предметом — в боязнь порезаться самому, любовь к ребенку — в навязчивый страх убить его и т.д. Эти «странные превращения страхов в желания», ученики И.П. Павлова объясняли гипотезой, в основе которой было признания наличия «ультра парадоксальной гипнотической фазы» (Давиденков С.Н., 1963).
Возникновение некоторых навязчивых страхов отдельные психиатры объясняли механизмом самовнушения. «Больной, например, одержим мыслью, что ему не перейти одному через открытое место, и никакими разумными доводами его нельзя разубедить. Он сознает основательность этих доводов, но не подчиняется им, потому что его самовнушение слишком могущественно. Вообще наше логическое мышление большей частью бессильно против самовнушения» (Moль А., 1905).
С точки зрения Н.Д. Лакосиной и А.В. Павличенко (2010) в СССР изучение невротических фобий в 60-е — 70-е годы ХХ века выявило наряду с расширением ситуаций, вызывающих страх, присоединение на определенном этапе их динамики обсессивных расстройств, в частности контрастных навязчивостей и навязчивых сомнений, причем эта особенность была оказалась обусловленной длительным приемом традиционных нейролептиков и седативных транквилизаторов, которые в еще большей степени усугубляли существующую у тревожных личностей диссоциацию между аффективными и идеаторными структурами. Эти авторы полагают, что если раньше неблагоприятный вариант дианамики фобического синдрома, характеризующийся появлением обсессивной симптоматики, был связан с приемом традиционных нейролептиков, то в последние годы декомпенсация состояния пациентов обусловливалась быстрой отменой антидепрессантов и проявлялась выраженными истерическими расстройствами.
Перед кратким описанием некоторых навязчивых фобий, отметим, что многие психиатры, на наш взгляд ошибочно, вообще исключали последние из обсессивно-компульсивного расстройства, полагая, что они более характерны для расстройства личности.
Если одни фобии, сменяют другие, то в конце концов, у пациента может развиться фобофобия — боязнь самих фобий.
Фобофобия — крайне интересный психопатологический феномен, часто встречающийся в структуре обсессивно-компульсивного расстройства. По мере течения последнего содержание первоначальной фобии постепенно отходит на задний план и в сознании больного начинает доминировать «чистый страх», как навязчивое состояние перед возможностью возникновения первой фобии.
Навязчивые страхи фобии следует отличать от «невроза страха», правда в настоящее время самостоятельное существование «невроза страха» считается невозможным. Ранее полагали, что основным симптомом «невроза страха» является чувство беспредметной тревоги или «некондиционального страха», именно беспредметность фобии отличает это состояние от обсессивно-компульсивного расстройства.
В литературе встречаются различные классификации фобий, так, например, их делят на диффузные («невроз страха»); коммуникационные (агорафобия, социофобия, боязнь ранения и интеграции, дисморфофобии); селективные фобии — избегание условий, в которых возникает страх, фокусированные страхи — органные фобии; фобии при психических заболеваниях (Strian F., 1983).
Страдающий навязчивыми состояниями больной может испытывать неотвязные и интенсивные страхи из-за навязчивых мыслей, касающихся опасности загрязнения, заражения (англ. fears of contamination ), какой-либо инфекционной болезнью, например, вирусной или бактериальной инфекцией, отравления различными ядами или токсинами.
Л. Пастер, страдающий навязчивыми мыслями, связанными со страхом заражения, загрязнения или инфицирования избегал рукопожатий, а перед обедом протирал свой стакан и салфетку, что, возможно, послужило источником сделанных им открытий в области микробиологии.
Фобии загрязнения тесно связаны с феноменом «симпатической магии» или неправдоподобными взглядами (убеждениями) на природу контагиозности (заражения). Для одних таких взглядов типично ортодоксальное убеждение «любой контакт всегда опасен», даже если контакт с потенциально инфицированным человеком прекращен, те предметы, к которым он прикасался уже считаются инфицированными. В других случаях какое-либо подобие или внешнее сходство с возможно инфицированным обектом уже служит неоспоримым аргументом опасности заражения.
Фобии загрязнения (заражения) достаточно часто встречаются среди пациентов, страдающих навязчивыми состояниями и, в частности, обсессивно-компульсивном расстройстве, как правило, сопровождаясь постоянным мытьем рук и другими ритуалами соблюдения чистоты с целью освободиться от загрязнения. Замечено, что навязчивые фобии загрязнения часто наблюдаются при наличии в преморбиде истерических черт характера, у людей склонных к ипохондрии.
Среди пациентов, страдающих обсессивно-компульсивном расстройством фобии загрязнения регистрируются почти в 55-58 % случаев (Rasmussen S., Eisen J., 1998).
Аффективное состояние при этом сопровождается вегетативными коррелятами эмоций: побледнением лица, похолоданием рук, холодным липким потом, тахикардией, чувством «остановки или замирания сердца», учащенным дыханием с трудностью вдоха, реже выдоха.
Заражение, с точки зрения такого, крайне брезгливого пациента, наиболее вероятно при непосредственном контакте с инфекционным больным, теми предметами, которых он касался, но возможно и просто при пребывания в тех местах, где потенциально могут находиться инфицированные люди или вещи (стулья, дверные ручки и пр.). Отсюда потребность избегать потенциально те места, где возможно заражение (общественные туалеты, больницы, места вблизи мусорных контейнеров и пр.).
При навязчивых опасениях заражения пациенты полагают, что могут заразиться инфекцией даже при однократном контакте с любым потенциальным источником опасности, причем заражение случится даже в том случае, если контакт имел место сравнительно давно или через предметы, которые когда-то соприкасались с «заразными вещами».
Нередко пациенты контролируют каждое свое движение, чтобы исключить опасность заражения.
Кроме того, заражение, по мнению больного, может произойти воздушно-капельным путем или каким-либо другим, даже мало известным науке способом. Страдающие навязчивыми состояниями могут предполагать, что заражение также произойдет из-за соприкосновения с выделениями заразных больных, например, их слюной или потом.
Иногда пациенты полагают, что они сами могут стать разносчиком микробов и заразить ни в чем неповинных людей, так медицинская сестра опасается, что вместе с лекарством введет кому-то из больных вирус гепатита или СПИДа, телевизионный мастер считает, что может стать причиной распространения опасной инфекции, которой заразился в одной из квартир. Со временем, эти мысли начинают постоянно кружиться в голове, как бы расширяя свой круг. И медицинская сестра полагает, что может заразить других через свои грязные руки, а телевизионный мастер, что принесет инфекционные микробы с улицы. Чтобы избавиться от этих мыслей и страхов они начинают тщательно следить, где могут заразиться.
Некоторые больные говорят, что могут заразить других своими «грязными мыслями», что их «отрицательная энергия» передается через слова, образы другим, близким людям, особенно значимым для них и чтобы спасти окружающих необходимы выполнить определенные ритуалы, например вымыть руки, задержать вдох или выдох, совершать иные действия, направленные на защиту близких или представить себе противоположные по смыслу позитивные образы, замещающие негативные картины «грязных и опасных» представлений.
Больные с навязчивыми мыслями заражения, как впрочем и другими навязчивыми состояниями, склонны к мистике, эзотерическому, «магическому мышлению», нередко увлекаются восточными учениями о медитации. Согласно P. Rosun, A. Fallon (1987) магические объяснения, следует считать обязательным компонентом фобии заражения. Frazer J. (1959), полагал, что магическое мышление здесь находит себе подтверждение и опору в особенностях тех вещей, через которое возможно загрязнение, даже тогда, когда контакт с опасными предметами уже прекратился (первый закон «симпатической магии»). Второй закон «симпатической магии» предполагает, что заражение может происходить и через другие, хотя бы в чем-то схожие вещи и предметы.
В своей книге, переведенной в России в 1903 г., «Неврозы и фиксированные идеи» П. Жане приводит клинический случай Жюстины, которая не могла дотронуться до фруктов, потому что они «путем ассоциаций представлений, приводили ей на память холеру; мысль же о ней и даже одно название холеры, которой Жюстина, помимо своего желания, всегда боялась, вызывали в ней приступы страха, волнения и даже нервные припадки».
Результаты исследований свидетельствуют, что фобии загрязнения могут провоцироваться образами и идеями о грязи (Fairbrother N., et.al., 2005).
По большому счету, их убеждения больше основаны на вере, чем на логических рассуждениях. Более того, подробный расспрос выявляет их «собственные теории заражения», построенные на сложных и достаточно замысловатых гипотезах.
Создается впечатление, что пациенты как бы надстраивают свои теории, для обоснования и объяснения нелепых страхов.
В ряде случаев обнаруживается страх перед определенными словами (смерть, убийство, самоубийство и др.), символами (крест, звезда и др.), цифрами (666, 13 и др.) и всем тем, что с этими словами или цифрами связано. Больные уверенно, что стоит им встретиться с таким словом, символом или цифрой то произойдет несчастье. Предпринимаются попытки исключить всякое столкновение с подобными словами, символами или цифрами. Одна, наша пациентка, девочка 13 лет, боялась домашних птиц гусей и кур, всячески избегала смотреть даже на рисунки с их изображением, при встрече с ними, она пыталась защитится от них, с помощью придуманного ей слова «Ярица», что представляло собой сокращение от фразы «Я не курица».
Навязчивые страхи фобии также могут расширяться по созвучию букв, обозначающих фобии.
В свое время Н.М. Асатиани (1967) показала, что развитие невроза навязчивых состояний сопровождается своего рода ступенями усложнения навязчивых фобий. На первом этапе страх возникает только во время действия соответствующего раздражителя, позднее он появляется уже только при наличии вероятности встречи с раздражителем, по мере дальнейшего усложнения клинической картины невроза страх возникает даже при появлении всего лишь представления о раздражителе.
Психиатры отмечают, что фобии отчасти отражают особенности того исторического периода, в котором живет человек. Так, например, в последние годы чаще встречаются фобии различных болезней, например, онкологического или сердечно-сосудистого заболевания, СПИДа.
В американской классификации психических расстройств (DSM-IV) простые специфические фобии делятся на 5 классов: фобии животных, фобии естественных причин окружающей среды, фобии крови/инъекций/травм, ситуационные фобии и «другие фобии». Фобии регистрируются в широком диапазоне у 4,5-11,9% населения, риск возникновения фобий в течении жизни достигает 11,3%.
У мужчин простые специфические фобии встречаются гораздо чаще, чем у женщин (1: 3), однако фобии к животным и ситуационные фобии с одинаковой частотой регистрируются как у мужчин, так и у женщин. Наиболее частый период манифестации фобий подростковый возраст, обычно 15 лет, фобии к животным могут появиться и в 7 летнем возрасте, клаустрофобия — в возрасте старше 20 лет.
В этиологии простых фобий играют роль, как генетические факторы, так и факторы окружающей среды, включая особенности воспитания. Так, в частности, у монозиготных близнецов они отмечаются в 25,9% случаев, у дизиготных — в 11%.
Простые фобии достаточно часто сопровождаются различными симптомами тревожного спектра, нередко сочетаясь с паническими атаками и социальными фобиями.
Кроме того, простые фобии иногда возникают и усиливаются на фоне депрессивного или маниакального эпизода. В то же время алкоголизм и злоупотребление наркотическими препаратами при простых фобиях отмечается гораздо реже, чем при других расстройствах тревожного спектра, например, таких, как панические атаки или агорафобия.
Во многих случаях без лечения простые фобии периодически усиливаются в своей выраженности и данной психическое расстройство принимает хроническое течение.
Некоторые фобии предпочтительно сочетаются с иными. Так, например, кардио-, канцеро-, сифилофобии, как правило, соседствуют с нозо- либо танатофобией; кардиофобия приводит к вторичному возникновению клаустро-, а позднее агорафобий; лиссофобия сопровождается мизофобиями и оксифобиями. Подобная предпочтительность формирования вторичных и третичных фобий раскрывается в динамики развития невротического обсессивно-фобического расстройства. В свою очередь на этапе обратного развития болезни отмечается прежде всего ослабление и редукция третичных, вторичных, а позже и первичных фобий (Ушаков Г.К., 1987).
Иногда навязчивые страхи возникают у людей определенных профессий: у летчиков — к полетам на самолетах, у актеров — боязнь выхода на сцену из-за того, что будет забыт текст или совершаться неадекватные действия (Бехтерев В.М., 1915). С.Н. Давиденков (1963) приводит навязчивые страхи типичные для врачей: боязнь вскрытий из-за мысли о том, что человек, которого вскрывает патологоанатом еще жив и лишь находиться в летаргическом сне; боязнь случайной ошибки в прописываемом рецепте. Попытки преодолеть эти состояния сопровождаются выраженными проявлениями со стороны вегетативной нервной системы.
При боязни высоты (гипсофобии), пациенты отмечают ее «притягивающую силу», она как бы «зовет», кажется, что балкон может не выдержать и рухнуть, мост обвалится, возникает нелепая мысль прыгнуть вниз, «перейти черту», страх потерять равновесие и свалиться. Человека поражает бессмысленность этих мыслей и одновременно пугает их опасность. У некоторых людей, чья профессия связана с работой на высоте или имеют место оптические и вестибулярные нарушения, фобия высоты может возникнуть после психотравмирующей ситуации, однако, никаких серьезных последствий такие состояния не оставляют.
А.С. Чистович (1946) размышляя о генезе фобии высоты, вспоминает случай с собакой Джоном, у которой М.К. Петровой (ученицей и сподвижницей И.П, Павлова — прим. авт.) специальными задачами, направленными на «истязание тормозного процесса», удавалось вызывать совершенно своеобразное нарушение высшей нервной деятельности. «Мы сами могли убедиться, что собака эта, будучи приведена на лестницу» (в «башне молчания»), хотя и была заведомо голодной, поджала хвост и стала стремительно пятится от кусков мяса, лежавших у края лестничного пролета (огражденного понятно перилами. То же мясо, но положенное на лестнице у стены, далеко от пролета она поедала с жадностью. По поводу этой собаки (а фобии затем удавалось вызывать и у других собак) И.П. Павлов говорил, что в случаях, когда нормальное животное, приблизившись к краю ямы или лестницы, дальше не двигается, это означает, что оно себя задерживает, у него возникает торможение, но возникает в соответствие с необходимостью, чтобы не упасть. У Джона же это задерживание проявлялось утрированно, чрезмерно и останавливало собаку далеко от края «сверх надобности и в ущерб интересам» собаки. И.П. Павлов считал, что субъективно — это явно состояние боязни, страха. То есть это и есть «фобия глубины». Такое утрированное патологическое задерживание И.П. Павлов считал проявлением лабильности тормозного процесса».
Когда человек чего-либо боится, он пытается убежать от опасности, но страх от этого становится только сильнее. Иллюстрацией вышесказанного могут быть герои американского журналиста Амброза Бирса, творчество которого пришлось на вторую половину ХIХ века. Герой его произведения «Человек и змея» (1891) Брайтон Харкер, становится жертвой своего разыгравшегося воображения: он умирает от сердечного приступа, приняв за живую змею чучело под собственной кроватью. Чем больше Брайтон пытается убедить себя в нелепости своего страха, тем легче он поддается «гипнозу» змеи.
К часто встречающимся навязчивым страхам можно отнести айхмофобию — боязнь острых предметов, обычно вследствие преувеличения опасности от повреждений, которые последние могут причинить. Больной может бояться острых предметов и потому, что может нанести ими вред не только себе, но и окружающим, причем сделать это каким-то простым или даже изощренным способом. Он старается прятать острые предметы: ножи, вилки, перья, карандаши и т.п.
Фобии- Авиофобия — боязнь летать самолетом
- Агорафобия — боязнь площадей, переходов, открытых пространств
- Айхмофобия (оксифобия) — боязнь острых предметов
- Акарофобия — боязнь заразиться чесоткой
- Алиенофобия — боязнь сойти с ума
- Амаксофобия — боязнь колесного транспорта
- Антропофобия — боязнь людей, толпы, общения с другими людьми
- Анупорофобия — боязнь поставить подпись
- Арахнофобия — боязнь пауков
- Арифмофобия — боязнь определенных чисел
- Астропофобия — боязнь молний
- Атремия (стазо-базофобия) — страх, возникающий при попытках передвижения
- Аутофобия (монофобия) — боязнь одиночества
- Базофобия — боязнь ходить
- Батофобия — боязнь глубины
- Вертигофобия — боязнь упасть в обморок
- Вомитофобия — боязнь появления рвоты в присутствии других людей
- Гелиофобия — боязнь солнечных лучей
- Гельминтофобия — боязнь заразиться глистами
- Гематофобия — боязнь кровотечения
- Герпетофобия — боязнь змей
- Гидрофобия — боязнь потливости и неприятного запаха
- Гипсофобия (акрофобия) — боязнь высоты, пребывания на балконе, на крыше, подъема
- Дентофобия — боязнь зубоврачебного вмешательства
- Дисморфофобия — боязнь уродства, неправильного развития определенной части тела, обычно лица
- Канцерофобия — боязнь ракового заболевания
- Кардиофобия — боязнь смерти от сердечно-сосудистого заболевания
- Кенофобия — боязнь пустых помещений
- Клаустрофобия — боязнь закрытых пространств
- Клептофобия — боязнь что-либо украсть или быть обворованным
- Лалофобия — страх выступления в аудитории
- Лиссофобия — боязнь заразиться бешенством, навязчивый страх сумасшествия
- Мизофобия (рипсофобия) — боязнь загрязнения или заражения при касании предметов, людей или животных
- Мифофобия — боязнь сказать неправду, солгать
- Монофобия — страх одиночества
- Некрофобия — боязнь мертвецов
- Нозофобия — боязнь заболевания
- Онанофобия — боязнь последствий мастурбации
- Панфобия (пантофобия) — боязнь всего
- Петтофобия — боязнь не удержать газы в присутствии посторонних людей
- Пирофобия — боязнь огня, пламени
- Ситофобия — страх при приеме пищи
- Сифилофобия — боязнь заражения сифилисом
- Социофобия — боязнь привлечь к себе внимание
- Танатофобия — боязнь смерти
- Тафефобия — боязнь быть заживо погребенным
- Тератофобия — боязнь уродства
- Урофобия — боязнь появления позывов на мочеиспускание в неподходящей обстановке
- Фобофобия — боязнь возникновения фобий
- Фтизиофобия — боязнь заболеть туберкулезом
- Эритрофобия (эрейтрофобия) — боязнь покраснеть
Еще одним вариантом навязчивого страха может быть эрейто (эреуто) или эритрофобия — боязнь покраснения. Этот страх впервые был описан в 1874 г. Casper, позже о нем упоминали P. Duboux, позднее с более подробным изложением Pitres et Regis и В.М. Бехтерев.
Больной, обычно юноша, полагает, что если к нему кто-то обратиться или даже посмотрит на него, то он покраснеет и тем самым выдаст какие-либо свои тайные мысли или его заподозрят в чем-то неприличном, постыдном. Чем больше боязнь покраснеть, тем быстрее и легче появляется краснота («краска до корней волос»).
В.М. Бехтерев также описал навязчивую улыбку, встречающуюся у застенчивых людей, которая начинается с навязчивого страха возникновения улыбки не во времени, некстати, что по мнению пациента может быть истолковано окружающими неправильно. Боязнь чужого взгляда, выражающаяся в его непереносимости, нередко совпадает с боязнью покраснеть и с навязчивой улыбкой. В.М. Бехтерев в своих работах приводит случай боязни великого выхода с дарами у священников, связанную со страхом уронить чашу с дарами, при этом автор отмечает, что к этой фобии нередко примыкает страх произвести осквернение святостей или совершить кощунственный акт.
Страх покраснеть в публичном месте нередко сочетается с фобией, проявляющей себя боязнью обратить на себя вообще внимание других людей. Поводом к подобным опасениям нередко является имевшее место в прошлом реальное событие, когда после неправильного поступка больного он разволновался, покраснел из-за стыда и тем самым как бы признал себя виновным.
При клаустрофобии — боязни закрытого пространства, больной испытывает навязчивый страх, что с ним что-то может случиться если он останется один в замкнутом помещении или каком-либо аппарате, например, лифте, купе вагона, барокамере и пр. Больной в этом случае полагает, что он не сможет если ему станет плохо позвать на помощь или в замкнутом помещении возникнет пожар и он не выберется наружу.
Выше мы отметили лишь наиболее часто возникающие фобии, однако, к числу навязчивых страхов можно отнести и другие опасения: дисморфофобия — опасение об уродстве определенной части тела, обычно лица; некрофобия — боязнь мертвецов; танатофобия — страх смерти; тератофобия — опасение уродства; клептофобия — боязнь что — либо украсть, пирофобия — боязнь огня, лиссофобия (боязнь заразиться бешенством) и пр.
Тафофобия — страх быть заживо погребенным описан в литературе не только у детей, но и у взрослых. Ранее, как, впрочем и мизофобия, эта фобия, на наш взгляд ошибочно, считалась достаточно типичной для шизофрении.
Тафофобия отмечалась у некоторых писателей, например, у Н.В. Гоголя и Г-Х. Андерсена, последний испытывал страх не только быть погребенным заживо, но также боялся погибнуть от огня. Когда Андерсен путешествовал он всегда брал с собой веревку, надеясь спастись при помощи ее в случае пожара. Писатель просил своих друзей, чтобы в случае смерти ему разрезали одну из артерий, перед тем как его положат в гроб. Во время болезни он оставлял на столике у кровати записку, в которой было написано: «Это только кажется, что я умер» (Уоллас И., с соавт., 1993).
По мнению некоторых врачей наиболее тягостны фобии, содержанием которых является опасность принести вред кому-либо из близких.
У детей фобии часто сопровождаются депрессией и иногда насильственными действиями, тиками. Для детского возраста типичен страх смерти, своей или чужой, обычно кого-либо из близких родственников. В подростковом возрасте нередко тревога и напряженность, разнообразные расстройства со стороны вегетативной нервной системы (ощущение дискомфорта, головные боли, тошнота, боли в животе, метеоризм и др.) предшествуют и сочетаются с фобиями. Содержание фобий приобретает иной, чем в детстве характер — боязнь покраснеть, обратить на себя внимание (страх выступление, ответа у доски и пр.), наличие уродства своего тела.
Навязчивые страхи фобии у детей и подростков иногда возникают в темноте, например, в темной комнате или в кинотеатре.
Отметим, что детские и подростковые страхи, часто проходят самостоятельно и хорошо поддаются психотерапевтическому воздействию суггестивного плана.
Многие психиатры отмечали, что «атака фобий» может сопровождаться бурными реакциями со стороны вегетативной нервной системы, паническими атаками, при которых отмечаются колебания артериального давления, сердцебиение, одышка, потливость, бледность лица, расширение зрачков.
В связи с вышесказанным, представляется оправданным включение в терапию, препаратов, способствующих стабилизации вегетативной нервной системы.
В своей практике, используя исследования с помощью вегетативных (кожно-гальванических) вызванных потенциалов, мы отмечая тот или иной тип дисфункции и выраженность со стороны вегетативной нервной системы, получали неплохие результаты с помощью дифференцированно применявшихся медикаментозных средств, преимущественно влияющих на тонус симпатической или ваготонической части вегетативной нервной системы. Вегетативные вызванные потенциалы (кожно-гальванические) также позволяют объективно оценивать эффективность терапии.
